История семейки Аддамс
Семейка Аддамс — это не просто вымышленные персонажи или культурный феномен. Это ода инаковости, симфония тьмы, очарование черного юмора, возведённое в культ. В каждой сцене, в каждом слове, в каждой ухмылке этой странной и удивительно любящей друг друга семьи таится поэма, посвящённая идее быть собой — несмотря ни на что!
Но откуда она взялась? Кто вдохнул жизнь в этих милых монстров и сделал их частью культурного наследия нескольких поколений?
Корни истории: как все начиналось?
Создателем «Семейки Аддамс» является Чарльз Аддамс — американский художник-карикатурист, родившийся в 1912 году в Вестфилде, штат Нью-Джерси. С детства он обожал готическую архитектуру, кладбища и мрачные истории, особенно любил культурное наследие Эдгара Аллана По, а также фильмы ужасов 1930-х годов. Его чувство юмора сочетало абсурд, сатиру и готику, что позже стало основой для всей атмосферы «Семейки Аддамс». Вдохновением для ранних образов послужили не столько конкретный опыт, сколько общая обстановка дома и города, в котором он рос. Вестфилд славился старыми викторианскими домами, окружёнными мистическим ореолом. Один из таких домов стал прототипом знаменитого особняка Аддамсов.
В 1938 году Чарльз Аддамс впервые представил публике своих мрачноватых, но изящно нарисованных героев на страницах журнала The New Yorker. Персонажи появились не сразу как «семейка», а в виде отдельных карикатур. Тогда у них ещё не было имён и четких биографий.
На его рисунках часто изображались причудливые сцены из жизни необычной семьи, в которой дети играют с гильотинами, родители находят романтику на кладбищах, а домашние животные больше напоминают монстров из ночных кошмаров. Он с любовью обыгрывал американские штампы — семья, дом, воспитание — показывая, что даже в самых странных формах можно найти тепло и взаимную поддержку.
Эти карикатуры быстро завоевали популярность благодаря своей умелой пародии на традиционные американские семейные устои.
Как появилась семейка Аддамс
Редакторы The New Yorker сразу разглядели в работах Чарльза Аддамса нечто уникальное. Его иллюстрации завораживали и одновременно вызывали улыбку, именно поэтому они регулярно публиковались в журнале вплоть до 1988 года. Но по-настоящему судьбоносной для него стала встреча с продюсерами телевидения.
В 1964 году продюсер Дэвид Леви канала CBS предложил Чарльзу Аддамсу идею создать телевизионный ситком по мотивам его комиксов. Так Семейка Аддамс обрела голоса, характеры и — впервые — имена. Автора пригласили к сотрудничеству, и он лично помогал в разработке характеров героев и подборе имён.
Так родилось имя Гомес (Gomez) — довольно редкое, но всё же реальное испаноязычное имя, что означает «человек из рода Гомеса». Его имя придавало ему элегантности и некоторую экзотичность, что идеально сочеталось с его яркой индивидуальностью. Имя Гомес символизировало некую элитность и наследие, поскольку имело принадлежность к старинной аристократической семье.
Мортиша (Morticia) — имя происходит от слова «mort» — «смерть» по-французски, а «-icia» придаёт имени женственность и звучание, похожее на традиционные романтические имена. То есть Morticia буквально означает «Женщина смерти».
Уэнсдей (Wednesday) — имя было взято из старинной английской детской считалки: «Wednesday’s child is full of woe» — «Дитя среды полно печали».
Пагсли (Pugsley) — имя создаёт чувство легкости и абсурдности, которое идеально подходит для странного и своенравного мальчика. Имя «Пагсли» также имеет лёгкий оттенок комичности, что вполне соответствует характеру самого персонажа — наивного, но весьма энергичного и дерзкого.
Фестер (Uncle Fester) — означает «гноиться» или «заражаться», что идеально передаёт дух эксцентричного дядюшки, а также идеально вписывается в ансамбль остальных имен семейки Аддамс.
Ларч (Larch) — происходит от английского слова «larch», которое означает вид хвойного дерева, лиственницу. Это дерево часто ассоциируется с устойчивостью, долговечностью и сдержанностью, что вполне соответствует характеру Ларча, дворецкого семейки Аддамс. Ларч — это человек, который в своей сдержанности и молчаливости представляет собой нечто прочное, почти как дерево.
Вещь (Thing) — имя «Вещь» в первую очередь привлекает внимание своей абстракцией. Это слово в английском языке означает просто «вещь», «предмет», «объект», что как бы подчеркивает отсутствие у персонажа человеческой личности или формы. Вещь не имеет имени, как у людей, и не является полноценным персонажем с развитием. Его существование фокусируется на функциональности, а не на эмоциональной или личностной составляющей.
Бабушка (Grandmama), Кузен Итт (Cousin Itt) — второстепенные персонажи, добавленные позже для расширения вселенной и создания ещё большего хаоса.
Фамилию Аддамс семейство позаимствовало непосредственно у своего создателя, так как это настоящая фамилия Чарльза.
Данный сериал назывался «Семейка Аддамс» (1964г – 1966г) и насчитывал всего 64 серии, разделенные на 2 сезона, но обрёл культовый статус и заложил основу всех последующих адаптаций. Гомеса здесь исполнил Джон Эстин, а невероятную Мортишу — Каролин Джонс.
Съёмки велись в чёрно-белом формате, что лишь усиливало готическую атмосферу. Интересно, что дом Аддамсов был частично создан с помощью матовых картин, а не настоящих декораций — технология, казавшаяся тогда почти магической.
Интересный факт: дворецкий Ларч (Тед Кэссиди) не должен был говорить ничего кроме глухого рычания. Но однажды на съёмках, импровизируя, Кэссиди зловеще произнёс своё знаменитое «You rang?» («Вы звонили?») — и фраза тут же стала фирменной репликой персонажа!
Последующие адаптации и развитие истории
В 1973 году последовал первый мультсериал о семейке Аддамс, адаптированный для детей компанией Hanna-Barbera. Он был добродушным, менее мрачным, но сохранил фирменную странность персонажей. Здесь семейка путешествовала по Америке в доме-фургоне, который передвигался на гигантских ножках (похож на дом Бабы Яги), и попадала в комические ситуации, нередко помогая окружающим… пугая их до смерти.
В 1977 году всех поклонников сериала 60-х порадовали спец выпуском к Хэллоуину «Хэллоуин с новой семейкой Аддамс», где воссоединили оригинальный актёрский состав. Фильм получился милым, но не таким ярким, как оригинал. Зато он сохранил дух ретро и ностальгии.
В 1991 г на экраны выходит первый полнометражный фильм «Семейка Аддамс» Барри Зонненфельда, благодаря которому семейка Аддамс приобрела новую волну популярности. Стилизация, костюмы, музыка Марка Шеймана и шикарный каст создали бессмертный образ Семейки, который по сей день восхищает зрителей.
Рауль Хулиа (Гомес) и Анжелика Хьюстон (Мортиша) — как огонь и лёд.
Кристофер Ллойд (Фестер) — сумасшедшая энергия и безумные глаза.
Кристина Риччи (Уэнсдей) — настоящая икона тёмного сарказма, с которой началась эпоха «готической девочки».
Мало, кто знает, но этот фильм, ставший культовым, мог никогда не выйти на экраны, поскольку в ходе работы над ним возникало много сложностей:
1. Физические проблемы актеров
Ведущий актер Хулиа скрывал ото всех серьезных недуг – рак желудка, но при этом проявлял невероятную силу воли и профессионализм, чтобы завершить работу. Страсть к роли, чувство стиля и мощная энергия буквально преображали его перед камерой, несмотря на сильные внутренние боли и физическую слабость. Именно это придало образу Гомеса неповторимую подкупающую смесь жизнелюбия и трагической глубины, поскольку в эту роль он вложил всю свою жизненную силу до последней капли. Рауль Хулиа продолжал работать почти до самой своей смерти в 1994 году.
Анжелике Хьюстон, роль Мортиши также не далась легко. Корсет её костюма настолько сковывал её тело, что съёмки вызывали приступы головокружения и боли, из-за чего приходилось делать несколько дублей. Мучительный готический доспех сжимал её настолько, что после каждого съёмочного дня она нуждалась в массаже лица, чтобы снять отёки. И всё же в кадре она парила — плавная, как полночный дым, нежная и властная.
2. Постоянные изменения в съёмочной команде
Изначально режиссёрское кресло должен был занять Тим Бёртон — мастер готической сказки, идеальный выбор для экранизации странной, тёмно-ироничной семейной хроники. Но судьба распорядилась иначе: Бёртон предпочёл вернуться к своему «Бэтмену», и проект передали Барри Зонненфельду — в ту пору известному оператору, но новичку в режиссуре.
Поскольку Барри Зонненфельд был жутким перфекционистом, требовавшим от света и композиции максимальной выразительности, не все операторы могли удовлетворить его требования. Некоторые сами не выдерживали его амбиций и увольнялись, а некоторых он увольнял сам. Из-за частой смены операторов, съёмочный процесс значительно затруднялся.
Барри Зонненфельд, не имея опыта режиссуры, порой принимал резкие решения. Помощники режиссёра также часто менялись, некоторые члены съёмочной группы уставали от неуверенности и постоянного давления.
3. Финансовые трудности
Студия Orion Pictures, финансировавшая съёмки, находилась на грани банкротства. В какой-то момент прямо посреди съёмочного процесса права на фильм срочно продали Paramount Pictures. Пришла новая команда продюсеров — с новыми требованиями, новыми проверками и новым контролем. Каждая такая смена отнимала силы и добавляла стресса.
Возможно, именно потому, что фильм рождался в муках и испытаниях, на экране он получился таким живым и загадочным, попадая в сердца не одному поколению зрителей.
Интересный факт: «Вещь» — это не просто муляж руки. Во всех кино и телеверсиях её играл настоящий актёр! В классическом сериале роль «Вещи» исполнял Тед Кэссиди, который одновременно играл Ларча. В фильмах 1990-х «Вещь» ожила благодаря мастерству фокусника и артиста Кристофера Хартта — он буквально танцевал рукой по столам и коридорам.
Первый фильм стал настолько культовым, что уже в 1993 году на экраны выходит продолжение «Ценности семейки Аддамс». Вторая часть — ещё более дерзкая, ещё более мрачная, ещё более… очаровательная. Сценарий стал изощрённые, сатиры — больше, а образы — ещё глубже.
Знаменитый лагерь для «нормальных» детей, куда отправляют Уэнсдей и Пагсли, стал сценой одного из лучших моментов в истории персонажа Уэнсдей. Её огненная речь про День Благодарения и крушение светлой Америки — до сих пор цитируется фанатами.
Интересный факт: Кристина Риччи, сыгравшая Уэнсдей, сама предложила режиссёру добавить сцену, где Уэнсдей с мрачным лицом разучивает танец в летнем лагере, готовясь к мести «солнечным детям». Эта идея всем настолько понравилась, что в итоге стала одной из самых любимых сцен в истории франшизы.
Фильм стал ещё более любим зрителями, хотя по кассовым сборам все же уступал первой части.
Эти оба фильма стали легендой – и останутся такой навсегда!
Далее последовали не столь удачные адаптации уже известной на весь мир истории о необычной семейке, вплоть до того момента, пока за дело не взялся легендарный Тим Бёртон.
Интересный факт: костюмы персонажей семейки Аддамс: элегантные черные платья с обтекающими линиями Мортиши, Уэнсдей с её прямыми косами и белыми воротничками, строгие костюмы Гомеса с полосками – заложили основу современного представления о готическом шике. Их образы вдохновили целые поколения дизайнеров: от высокой моды до уличных субкультур.
1998 г: «Воссоединение семейки Аддамс» — ТВ-фильм
К сожалению, этот фильм считается самым слабым звеном в цепочке. Он не имел отношения к предыдущим картинам, актёрский состав полностью сменился. Образы стали карикатурными, юмор — плоским. Зато именно он стал отправной точкой для нового телесериала…
1998–1999г: «Новая семейка Аддамс» — канадский ремейк
Этот сериал был попыткой вернуть Семейку на телевидение в современном формате, но с отсылками к оригиналу 60-х. Сюжетные линии были переработаны, юмор стал современнее. Шон Баркер и Эллен Дюбин исполнили роли Гомеса и Мортиши, а дядя Фестер стал чуть ли не главным героем.
Шоу не стало мега-хитом, но у него сформировалась своя нишевая аудитория, особенно среди подростков конца 90-х.
2019 и 2021г: «Семейка Аддамс» и «Семейка Аддамс 2» — мультфильмы CGI
Полностью компьютерная версия семейки. Мультфильмы оказались семейно-дружелюбными, с ярким визуалом и современными темами: адаптация в новом городе, родительский контроль, взросление.
Голосами героев стали:
Шарлиз Терон (Мортиша), Оскар Айзек (Гомес), Хлоя Грейс Морец (Уэнсдей), Финн Вулфард (Пагсли).
Мультфильмы привлекли новую, младшую аудиторию, но при этом остались в рамках традиционной готической эстетики.
2022г: «Уэнсдей» — сериал Netflix от того самого Тима Бёртона стал поворотным моментом. Это уже не просто очередная адаптация, а фокус на одной героине — Уэнсдей, сыгранной Дженной Ортегой. Она учится в академии Невермор — школе для детей с «особенностями»: вампиров, оборотней и сирен и т.д.
Сериал исследует темы изоляции, взросления, поиска себя. Тёмная эстетика Бёртона в сочетании с ироничной подачей сделали шоу мировым феноменом.
Танец Уэнсдей под «Goo Goo Muck» стал вирусным.
Стиль главной героини породил новую волну «dark academia» моды.
Культовые актеры Кэтрин Зета-Джонс (Мортиша) и Луис Гусман (Гомес) добавили новых красок в классические образы.
Были ли у героев реальные прототипы?
Хотя сам автор отрицал прямое подражание реальным людям, исследователи его жизни отмечают, что некоторые черты, присущи его персонажам, он заимствовал у своего окружения, а что-то даже взял от себя.
Так, к примеру, образ Мортиши, по мнению биографов, мог быть вдохновлен Барбарой Джин Дэй, одной из его жен, которая была темноволосой, утончённой и элегантной женщиной с классическим чувством стиля. Она также любила носить черные обтягивающие платья.
Сам Чарльз Аддамс, по мнению многих, был прообразом Гомеса — оба обожали темный юмор, коллекционировали оружие, интересовались историей пыток и обладали «мрачным шармом».
Уэнсдей и Пагсли — образ детской независимости и странности, возможно, вдохновлены поколением послевоенных детей, которые не вписывались в традиционные роли. Само же чувство юмора и главные увлечения Уэнсдей позаимствованы ни у кого иного, как у Чарльза.
Дом Аддамсов — это во многом детская фантазия художника о доме с приведениями, который он рисовал ещё в подростковом возрасте на школьных тетрадях.
В чем феномен семейки?
По задумке автора Чарльза, Аддамсы живут в мире, где всё привычное перевёрнуто вверх дном. Боль для них — удовольствие, могила — место уюта, а смерть — вовсе не трагедия, а скорее вдохновляющий элемент познания. Их готический особняк с зашторенными окнами, скрипучими полами и секретными проходами — не просто дом, а выражение их души. Здесь паутина — декор, а похоронная процессия — праздник.
Но главное в этом мире — не страх, а любовь. Настоящая, глубокая, страстная и абсолютно искренняя любовь, которая объединяет каждого члена семьи.
Каждый персонаж по-своему необычен, уникален и глубоко проработан автором, вместе они формируют неповторимую вселенную:
Гомес Аддамс — сердце этой странной вселенной
Пылкий, обаятельный и безумно влюблённый в свою супругу — Гомес Аддамс как рок-н-ролл среди тишины кладбища. Его глаза вспыхивают огнём при виде Мортиши, а его всепоглощающая любовь — предмет зависти любого романтика. Он не просто влюблён в свою жену — он боготворит её. Его страсть настолько чиста и абсолютна, что разрушает любые циничные догмы реальности. В ней нет пошлости, есть лишь поэзия обожания.
Он — рыцарь чёрного романтизма. За внешней экстравагантностью Гомеса скрывается настоящий кодекс чести. Он ценит семью выше всего, а его преданность родным напоминает древние обеты, данные в незапамятные времена. Для него дом — это не стены и мебель, а крепость души, где растёт его клан, окутанный мистикой, юмором и вечной любовью.
Он обожает дуэли на шпагах, прыжки в омут с головой, риск ради забавы. Он играет в поезда, чтобы увидеть, как они сталкиваются. Он — воплощение живой страсти, одетой в полосатый костюм. Его смех — звонкий, заразительный, свободный от цепей стыда и страха. Он ребёнок, которому позволили никогда не вырастать, сохранив в себе ту магию, которую взрослые теряют за ненадобностью.
Он чрезвычайно умен и несносно богат. Гомес может за один вечер проиграть миллионы на бирже и радостно воспринять крах как «увлекательное приключение». Он живёт не богатством, а ощущением полёта. Его богатство — это смех Мортиши, танец Уэнсдэй, изобретения Пагсли, мудрые взгляды дяди Фестера и невозмутимость Ларчa.
Он умеет видеть красоту во мраке, поэзию в странностях, музыку в шорохе кладбищенских листьев.
Увлечения Гомеса:
• Фехтование
Для него дуэль — это не битва, а искусство. Он мог сорваться с места в любую секунду, вызвав друга, брата или незнакомца на лёгкую схватку — не из вражды, а ради наслаждения моментом, ради красоты движения, ради вспышки живого азарта в венах.
• Инвестирование в самые странные предприятия
Он с восторгом вкладывался в такие проекты, от которых здравомыслящий человек бежал бы в ужасе: подземные отели для привидений, шахты по добыче грязи, или фермы по разведению хищных растений. И, как ни странно, благодаря какой-то его неведомой удаче — или, может быть, безумной гениальности — большинство этих начинаний приносили сказочные прибыли.
• Коллекционирование необычных вещей
Его коллекции были словно хроники самых странных мечтаний человечества: коллекция обезглавленных кукольных театров, собрание сломанных музыкальных шкатулок, коллекция старинных гильотин в миниатюре. Для него каждая вещица была не просто предметом, а порталом в параллельный мир, в историю, где трагедия и комедия переплетены.
• Экстремальные развлечения
Когда страсти в душе Гомеса требовали выхода, он не искал компромиссов. Прыжки с парашютом, смертельные трюки на старинных автомобилях, взрывные фейерверки в подвалах особняка — для него риск был не угрозой, а дополнительным остриём удовольствия. Он смеялся в лицо опасности, потому что каждый миг жизни для него был бесценным — и, возможно, именно потому он умел наслаждаться каждым вдохом полной грудью.
• Мортиша
Но самым главным его увлечением была, безусловно, Мортиша. Она — его вселенная, его личное чудо. Гомес находил бесконечные способы выражать свою любовь: писал для неё страстные сонеты, устраивал импровизированные романтические пикники прямо посреди их готического сада, падал к её ногам с таким искренним трепетом, будто видел её впервые. Любовь к Мортише была для Гомеса постоянным источником вдохновения и радости — самым ярким, самым настоящим его увлечением.
Мортиша Аддамс — королева теней, несущая свет
Мортиша — не просто жена Гомеса, она икона готического шика – королева спокойствия и достоинства. Она излучает холодную грацию и тонкую иронию, говорит медленно и нежно, как будто каждый слог — это капля яда в бокале вина. В любой беде, в любой буре, в любом сумасшествии она остаётся неизменной — статной, мудрой, уверенной и спокойной. Она не боится смерти, она дружит с ней. Она не страшится перемен, она вплетает их в свои кружева.
Её любовь — тёмный алтарь, усыпанный алыми лепестками страсти. Мортиша любит Гомеса не просто любовью смертной женщины — её чувства похожи на древнюю клятву, данную во время затмения тысячи лет назад. Она влюблена в его безумие, в его непосредственность, в его вечное пламя — и бережно охраняет это пламя от всех ветров мира.
Она мать, чья забота укутана чёрным бархатом. Мортиша воспитывает своих детей не с нажимом, а с уважением к их природе. Она не исправляет их странности — она их лелеет, как садовник выращивает редчайшие растения. В её мире быть собой — высшая добродетель. И Уэнсдэй, и Пагсли учатся у неё самому важному: гордиться своей инаковостью.
Она садит ядовитые растения с той же любовью, с какой целует мужа. Мортиша — это идеал женственности, такой, каким его видит ночь. Её остроумие — колкое, её взгляд — завораживающий, а душа — бесконечно любящая.
Её увлечения такие же необычные, как и она сама:
• Садоводство в готическом стиле
Обычный цветущий сад показался бы Мортише чересчур прозаичным. Она бережно выращивает экзотические ядовитые растения. Её любимец — чёрная роза без лепестков и бутонов, которые она бережно и терпеливо срезает у каждого отдельного цветка. Она любит наслаждаться лишь острыми, изогнутыми шипами, словно застывшим воплощением красоты и опасности.
• Игра на старинных музыкальных инструментах
В тихих сумерках особняка Мортиша садится за неведомые музыкальные инструменты: странные арфы с потускневшими струнами, старинные клавикорды, издающие звуки, похожие на вздохи древнего ветра.
• Создание магических настоев и зелий
На её полках в лаборатории стоят флаконы с настоями редчайших трав, эссенциями полнолуния и росой, собранной с паутин. Эти зелья не вызывают бурь или разрушений — они предназначены для тонкой работы души: для восстановления сил, для глубокого сна, для пробуждения мечтательности.
• Мода как искусство самовыражения
Её наряды — это не просто одежда. Это вызов скуке, гимн индивидуальности. Мортиша коллекционирует редчайшие ткани, предпочитая плотные чёрные кружева, струящиеся бархаты и материал, напоминающий крылья ночных бабочек. Каждый её наряд словно соткан из полутеней, а каждая деталь — продуманный символ: капля крови на кольце или тончайшая нить паутины вуали…
• Чтение древних книг и изучение эзотерики
Её библиотека — храм забытых знаний. На полках особняка Аддамсов стоят фолианты о древних цивилизациях, трактаты о природе души и книги о теневых искусствах. Мортиша ищет в них не власть, а понимание: она стремится познать тайные законы мироздания и отыскать красоту там, где другие видят лишь страх.
• Танцы
В моменты, когда дом наполняется лунным светом, Мортиша танцует — одна или в объятиях Гомеса. Её танец — это не просто движение тела, а древний ритуал, в котором сливаются любовь, тоска, радость и вечность. Она танцует не ради зрителей, а ради самой жизни, её тонкой, трепещущей сути.
Уэнсдей — темная луна в мире света
Уэнсдей Аддамс — дитя, с пронзительным взглядом и лицом, почти не знающим улыбки, она никогда не стремилась быть понятой миром — потому что с самых ранних лет знала: мир слишком прост, а она слишком сложна.
Она интеллектуальна, хладнокровна, эдакая юная философиня, чьё чувство юмора — остро, как лезвие бритвы. Она могла сухо пошутить о самых мрачных вещах так, что окружающие невольно замирали, испытывая нечто между ужасом и восторгом. В её чёрных глазах таится глубина, неведомая обычным детям. Уэнсдэй не строила воздушных замков и не верила в наивные сказки.
Она легко разгадывала мотивы людей, умела видеть за словами их настоящие чувства, и ничто в этом мире не могло провести её. Она не просто была умной для своего возраста — она была мудрой в каком-то старинном, почти ведьмовском смысле.
На первый взгляд кажется, что Уэнсдэй холодна, словно зимнее утро. Она не разбрасывается словами, не проявляет чувств в привычной форме. Но под этой маской — бушующее море верности, преданности и тихой, неистовой любви. Для тех, кого она приняла в свой мрачный, замкнутый мир, Уэнсдэй была готова стоять до конца, без страха и без пафоса. Она любила — глубоко, странно, но абсолютно искренне. Её любовь к брату, хотя и проявляется в бесконечных мучениях, на самом деле — проявление глубокой связи.
Никакие правила общества не имели для Уэнсдэй значения. Она жила по своим законам, чтила только ту правду, которую чувствовала сердцем.
Под её внешней холодностью скрывалась абсолютная свобода — свобода быть собой в мире, полном фальши, и никогда не склонять голову ни перед кем.
В разных интерпретациях она варьируется от без эмоционального ребёнка до подростка, ищущего себя, но всегда сохраняет свою холодную проницательность.
Её сердце влечёт наука, яды, пытки и поэзия Эдгара По.
Уэнсдей не боится быть другой. Она идёт против мира — и в этом её сила.
Увлечения юной Уэнсдей:
• Мрачная литература и киноискусство
С малых лет Уэнсдэй жадно тянулась к книгам, в которых мир не был окрашен в розовые краски. Её любимые произведения были полны призраков, затерянных замков, проклятых родов и шепчущих теней. Особое место в её сердце занимали произведения Эдгара Аллана По. Его мрачная поэзия, его рассказы о скорби, безумии и трагической любви находили в ней родственную душу. Не меньшую страсть она питала к фильмам ужасов — старым, атмосферным, где скрип половиц и тени в коридорах, были страшнее любых спецэффектов.
• Фехтование и дуэли
Сабля в её руках превращалась в продолжение её мыслей. Стремительная, безжалостная, холодная как северный ветер, Уэнсдэй училась владеть оружием с такой серьёзностью, как будто от каждого движения зависела её судьба. Она обожала старинные дуэли, где честь измерялась не словами, а точностью удара.
• Эксперименты и алхимия
Уэнсдэй не устраивала простая игра в куклы. Её лаборатория, спрятанная в тёмном углу семейного особняка, была наполнена пузырьками, колбами и странными растениями. Она экспериментировала с таинственными смесями, пыталась воссоздать зелья древних ведьм и наблюдала за чудесами разложения с почти научным интересом.
• Изучение тайн смерти и потустороннего мира
Для Уэнсдэй смерть не была концом, а, скорее, новой загадкой. Она с увлечением читала старинные трактаты о спиритизме, мистицизме и оккультизме, пыталась установить контакт с духами и исследовала забытые обряды. Её любимыми прогулками были не парки, а старые кладбища, где ветер шептал ей древние тайны.
• Черный юмор и драматургия
Письмо и создание коротких театральных постановок было ещё одной страстью Уэнсдэй. Но её пьесы редко были радужными: в её историях принцессы выбирали жить в замках-призраках, а рыцари падали, поверженные собственными страхами. Её сцены были пропитаны тончайшим сарказмом и мрачной иронией.
• Экзотические животные и жуткие питомцы
Там, где другие дети мечтали о пушистых котятах, Уэнсдэй восхищалась тарантулами, змеями и вороньими стаями. Она заботилась о своих питомцах с холодной, но настоящей любовью, изучала их повадки, восхищалась их дикой грацией и считала их идеальными существами — свободными от суеты и фальши.
• Страсть к законам физики и пыткам
Да-да, Уэнсдэй с особым энтузиазмом изучала законы рычагов, давления и инерции… на своём брате Пагсли. Создание хитроумных ловушек, растягивающих, сдавливающих или взмывающих в воздух конструкций было её любимым занятием. Для неё это было не жестокостью, а наукой в чистейшем виде — изучением границ возможного.
Пагсли — солнечный луч в царстве теней
Пагсли — младший брат Уэнсдей, к которой относился с особым трепетом. Он был для неё и испытательным полигоном, и самым верным соратником. Где бы ни разворачивалась безумная идея сестры — будь то построение электрической машины пыток или инсценировка похищения, — Пагсли всегда был рядом: с проводами в руках, с глупой улыбкой и бесконечной преданностью. При этом он вовсе не страдал, а наоборот, находил радость в каждой ловушке, в каждом механизме, который может взорваться или испустить ток.
С юных лет Пагсли проявлял беспредельное любопытство к устройству мира. Только его интересы были… своеобразными. Его восхищали электрические стулья, гильотины, машины по созданию молний в подвале. Он не искал зла в этих вещах — напротив, для него это были инструменты познания, словно для обычного ребёнка — конструктор «Лего» или телескоп.
В глубине души Пагсли был тем, кого можно назвать «большим добряком». Он первым мог приютить бездомного ворона, починить сломанную куклу Уэнсдэй или попытаться «оживить» упавшее дерево в саду с помощью подручных средств и… пары электродов. Его обаяние заключалось в невинности восприятия зловещего: он не считал боль чем-то плохим, а странности — чем-то постыдным. Для него мир Аддамсов был естественным, добрым и полным чудес.
Пагсли — это бесконечная жажда открытий, обожающая разрушения ради экспериментов. В нём больше доброты, чем можно ожидать, и преданности, которую он выражает тихо, но искренне.
Порой Пагсли казался немного медлительным, слишком доверчивым или наивным. Но стоило семье попасть в беду — в нём просыпалась молчаливая отвага. Он мог встать щитом перед Уэнсдэй или бесстрашно ринуться защищать их фамильные ценности, пусть даже вооружённый только игрушечной пилой.
Увлечения младшего Аддамса
• Коллекционировал «неправильные» игрушки
Пока обычные дети мечтали о машинках и плюшевых мишках, Пагсли собирал коллекцию игрушек, способных щекотать нервы: миниатюрные гильотины, электрические пояса, пауков на пружинках и игрушечные бомбы. Для него эти «страшилки» были не ужасом, а источником радости и творчества.
• Строитель-изобретатель
1. Кровать с катапультой
Обычная кровать — скучно! Пагсли установил в свою кровать скрытый механизм катапульты. Если кто-то случайно ложился на неё (например, ничего не подозревающие гости), кровать запускала их прямо к потолку — для «приятного пробуждения».
2. Самоходный гроб
Однажды Пагсли сконструировал гроб на колёсах с моторчиком. Гроб мог ездить по всему дому, следуя за любимыми членами семьи, или устраивая небольшие «погони» за ничего не подозревающими гостями.
3. Машина для бурения тоннелей
Чтобы избежать школьных занятий, Пагсли однажды начал собирать машину для подземных ходов под домом. Конечно, бурение пошло не по плану — они с Уэнсдэй провалились в подвал, разрушив винный погреб.
4. Устройство «Поймай мышь»
Это была его попытка улучшить обычные мышеловки. Пагсли построил огромную сложную машину с домино-эффектом: мышь попадала в ловушку через систему верёвок, шариков и падающих предметов. Конечно, в итоге мыши убегали — а сама машина весело разваливалась.
5. Ракета-самокат
Для ускоренных поездок по особняку Пагсли приделал к самокату маленький ракетный двигатель. Уэнсдэй участвовала в испытаниях — результаты были… эффектными: дым, скорость и много летающей мебели.
6. Электрический увеличитель питомцев
Пагсли пытался создать машину, чтобы увеличить размер любимых питомцев (особенно их осьминога Арагона). Машина искрилась, трещала, но вместо роста питомцы на время стали светиться в темноте, что, впрочем, тоже всех устроило.
7. Рогатка
Его особая гордость — гигантская рогатка на заднем дворе, способная запускать садовые гномы на десятки метров.
• Искренний подопытный
Одним из главных «увлечений» Пагсли было добровольное участие в мрачных экспериментах Уэнсдэй. Он с любопытством позволял себя связывать, подвешивать, подвергать электрическим разрядам — и делал это с искренней верой, что так они просто «играют».
• Необычная еда
Жареные ящерицы, карамелизированные пауки, пироги из слизняков — для него это была обыденная домашняя кухня.
Фестер — дядюшка-молния
Он — словно молния, заключённая в человеческую оболочку в длинном темном плаще: нелепый, чарующий, полусумасшедший — и абсолютно родной. В его круглых глазах горит азарт вечного ребёнка: тот самый блеск, с которым дети втихую придумывают самые опасные шалости. Но за этой простодушной, почти карикатурной внешностью скрывается удивительное тепло — особая, неповторимая нежность, доступная только ему. Фестер — человек, который, кажется, одновременно может обнять тебя и взорвать рядом динамитную шашку… из любви.
Он обожает разряды электричества, способный ловить молнии голыми руками — и при этом он самый искренний и ранимый член семьи. Он любит всё, что грохочет, светится, взрывается — но при этом его сердце трепещет от одной только мысли о крепких семейных объятиях.
Он ходит немного переваливаясь, словно большой ребёнок, которому всё время хочется куда-то бежать, что-то изобретать, кого-то смешить — или подшутить так, чтобы полдома пришло в лёгкий ужас.
Фестер — это живое электричество, заряженное весельем и безумием. Его лысая голова светится не только от лампочки, которую он может зажечь в зубах, но и от невероятного внутреннего огня. Его простодушие соседствует с садистскими наклонностями, но в этом таится всего лишь безумная любовь к своему племени. Он — весёлый монстр с душой поэта, прячущегося за детской наивностью.
Отношения с другими членами семьи
С Гомесом его связывает особая братская магия: их объединяет не только кровь, но и врождённая способность превращать любую обыденность в праздник безумия. Вместе они — идеальная грозовая туча.
Мортиша для Фестера — почти святая. Он относится к ней с неловкой, но трогательной галантностью, видя в ней нечто неуловимо великое.
Уэнсдэй и Пагсли видят в нём живую лабораторию для экспериментов и с уважением принимают его сумасбродство как семейную традицию.
Увлечения необычного дядюшки:
• Электричество
Является его главной страстью. Фестер с восторгом вставляет пальцы в розетки, ловит молнии под открытым небом, и, поговаривают, даже принимал «электрические ванны», чтобы взбодриться. И никогда не обжигается: молнии, кажется, относятся к нему как к старому другу.
• Взрывы и пиротехника
Ещё одно из его хобби. Смастерить петарду размером с арбуз? Легко. Подорвать игрушечную железную дорогу ради эксперимента? С восторгом!
• Эксперименты с химией
Когда у Фестера появляется свободное время, он любит смешивать подозрительные жидкости в пробирках. Их последствия варьируются от невинного дыма до миниатюрных землетрясений.
• Архаические игры
Вроде состязаний по бросанию ножей с завязанными глазами или дуэлей на саблях при полной темноте. Адреналин для него — как вода для рыбы.
• Копание в семейных гробницах
С присущим ему детским энтузиазмом он может часами рыться в старых склепах, пересчитывая древние кости предков или устанавливая новые ловушки для нежданных гостей.
Вещь — живая рука с душой друга
Вещь — загадочная, обаятельная, почти мифическая рука, что живёт среди Аддамсов, словно отдельный член семьи. Она лишена тела, но полна жизни, эмоций и удивительной преданности, словно сама судьба подарила этой руке сердце.
Её «язык жестов» — это танец, маленькое театральное представление, где каждый изгиб, каждое постукивание пальцев наполнено смыслом. Вещь — это не просто магическая рука, она — душа семьи, воплощение дружбы и незримой заботы, маленькое напоминание о том, что верность и любовь могут принимать самые неожиданные, но всегда трогательные формы.
Живая рука бесконечно верна Аддамсам: всегда рядом в моменты беды, всегда первая, кто подаст нужный ключ, поправит сбившийся галстук или утрёт слёзы, если вдруг (что бывает крайне редко) кому-то стало грустно.
Вещь — удивительное создание, обладающее собственным чувством юмора. Она обожает разыгрывать гостей: тихонько постукивать по плечу, незаметно стягивать шляпы или прятать газеты. Но всё это проделки безобидные, полные добродушной шутливости.
Привычки Вещи — целый мир маленьких чудес:
• По утрам Вещь тренируется в ловкости: перепрыгивает с комода на стол, скользит по перилам, словно гимнаст.
• Она страстно увлечена игрой в шахматы: может часами обдумывать ходы, двигая фигурки изящными движениями пальцев.
• Любит писать короткие записки своим родным: каракули, оставленные на углу стола, всегда содержат тёплые пожелания или забавные советы.
• Она — заядлый болельщик: на семейных состязаниях Вещь отчаянно жестикулирует, поддерживая то Уэнсдей, то Пагсли, то Ларча.
• И конечно, Вещь — непобедимый мастер приветствий: её энергичные рукопожатия настолько выразительны, что заменяют самые красочные слова.
Семейные узы и истории, вплетённые в ткань безумия
В чём же секрет привлекательности Семейки Аддамс? Почему этот странный род пленяет сердца уже столько десятилетий? Потому что они — зеркало, в котором искажённо, но точно отражается суть семьи, любви и принятия. Они высмеивают, но не издеваются. Их мрак — не зло, а эстетика. Их странность — не отклонение, а способ быть собой.
Аддамсы не просто живут рядом — они живут друг для друга. Они влюблены, они уважают своих детей, они поддерживают даже самые странные идеи друг друга. Гомес и Мортиша — одна из самых крепких пар в истории поп-культуры. Их любовь — это не приторная сказка, а глубокая, страстная и зрелая связь. Они целуются на глазах у детей, обсуждают поэзию и яды, и всегда понимают друг друга с полуслова.
Они вместе путешествовали по Европе, искали привидения в замках Трансильвании, устраивали семейные пикники на кладбищах и однажды даже спасли свой особняк от захвата, благодаря силе танго и любви. В одном из комиксов Гомес пытался продать душу дьяволу, но Мортиша выторговала лучшую сделку. И всё это — не просто юмор, а способ показать, как глубоко они понимают и защищают друг друга.
Семейка Аддамс как зеркало контрастов
Они пугают, но в них больше доброты, чем в многих «нормальных» людях. Они странны, но их мир — искренен и честен. Они мрачны, но смеются чаще, чем многие семьи. Их ирония — это способ показать абсурдность мира, а их странности — отражение нашей скучной «нормальности».
Семейка Аддамс — это вызов обществу, которое боится отличий. Это гимн тем, кто не вписывается в шаблон. Это память о том, что любовь может быть разной — и в этом её красота. Они живут среди могил, но при этом в их доме больше жизни, чем в любой пригородной вилле с идеальными газонами. Это напоминание: счастье не всегда выглядит, как на открытке.
И когда за окном темнеет, а ветер стучится в стекло, в этот момент особенно хочется верить, что где-то там, в старинном особняке, горит слабый свет, звучит клавесин, а в гостиной, украшенной черепами и плющом, семья Аддамс снова собирается за ужином, полным чудес, колдовства и… любви.
